Роза

Начинается дождь, паук сплетает новый узор,

муравей собирает по крошкам свое жильё,

ночесветки зажигают огонь в полосе прибоя,

жизнь приходит в себя, вламываясь как вор,

потому что только энтропия берет своё,

остальные берут чужое.

(Е. Михайлик)

Роза обмолвилась, что я похож на кого-то из ее семьи, еще в начале первого курса. С тех пор прошло три года. Мы не то, чтобы подружились, но  — учеба же — виделись часто. И как она сама из «та низенькая девочка-латино» окончательно стала занудой и копушей Розой, к которой обязательно надо подкатиться для перепроверки расчетов, прежде чем их показывать кому-то еще, так и мое сходство с кем-то там перестало играть роль по сравнению с тем, что Андре – по ее же собственным словам – везучий растяпа, которого надо впускать на любую проблему как кошку, первым, чтобы пооткрывал все потайные шкафчики, поронял все ловушки и споткнулся на каждом горшке с золотом.

 Вся дальнейшая цепочка событий могла вообще не состояться, не будь в то лето такой страшенной жары. Благодаря тому, что весь город гонял кондиционирование на максимуме, к середине августа начали вылетать одна за другой подстанции. И вот нам, в том числе, временно обесточили учебные корпуса. Почти всю мощность генераторов забрали виварий и океанариум – рыб не попросишь посидеть на мобильном интернете вместо вайфая. А разработку нашего группового проекта деканат предложил переместить из лабкорпуса в онлайн. Эльза, ведущая группы, послушала это предложение с кислым видом и заговорила о том, чтобы дружно снять какой-нибудь коворкинг. В начале проекта режим онлайн бывает, действительно, страшно неудобным. Пакеты пакетами, а пожевать проблему надо кружком, особенно с учетом того, что специализация у всех разная, Эльза по фитопланктону,  Джим по рыбам и особенно по данным с рыбовозов, я по фауне придонных осадков, Роза по изолиниям бикарбонатного буфера, Ольга по членистоногим, в общем, вам это неважно, а мы все видим в одной и той же куче данных совершенно разные истории.  Коворкинг, оно, конечно, хорошо, но они не бесплатные, да и свободных коворкингов на большую команду не так-то легко найти. И тут Роза выпала из чата на несколько минут, вернулась воодушевленная и сообщила, что у нее дома именно в эту неделю тишина и покой, родители едут к старшей сестре помогать с переездом, в гостиной прорва места, проектор размером с поле для гольфа и полный холодильник льда.

Ольга и Джим подобрали меня  — почти расплавившегося – с опозданием почти на пятнадцать минут.  Светофоры  то работают, то нет, пробки, как в двадцатом веке, а Андре стой на солнцепеке с полным рюкзаком техники. Я плюхнулся на заднюю лавку внедорожника и приник к благословенно холодной стенке рабочей морозилки, которую они купили еще в первую нашу экспедицию. Что креветки, что рыбья кровь не очень хорошо переносят плюсовую температуру по дороге к лаборатории, знаете ли. В меня кинули бутылкой холодного пива и жизнь стала казаться гораздо более сносной.

Жила Роза, что примечательно, в очень ухоженном районе, со следами нормального леса на поздней стадии сукцессии. Птицы из кустов орут, видов пять сходу слышно. Белки шмыгают. Между двором и улицей – никаких признаков забора, гараж открыт нараспашку. Ольга вручную зарулила мимо трех машин, из которых одна была знакомая эльзина летучка, а две  — характерно старперские электрошки, одна большая, черная и агрессивная как весь бэтмобиль, а вторая  — серая, гладкая и какая-то даже на вид высокомерная. Не то, чтобы я любил гадать по виду автомобиля о его хозяевах, но обе электрошки были ну очень мужские, интересно же, которую водит Розина мама.

Мы с Джимом принялись вытаскивать барахло через заднюю дверь внедорожника, когда в гараж вошел с яркого света высокий бритоголовый мужик с сумкой через плечо. За ним – с еще одной сумкой – семенила Роза.

Мужик что-то приветственно буркнул в нашу сторону, закинул сумку в черную машину, забрал вторую сумку, поцеловал Розу куда-то в макушку (ему пришлось наклониться) и уехал. Я выкатил из внедорожника тележку с ольгиной техникой и осторожно глянул вслед бэтмобилю. Мужик-то совсем другого фенотипа, чем Роза – никаким местом не латино. По телосложению европеец, на лицо скорее азиат. Ну, не родной отец, бывает.  Двигается интересно. Вжжик, вжжик. Хм.

 Мы перетаскали свой стафф в просторную и очень уютную гостиную, подключили все, что требовало подключения,  настроили университетский вход в облако через доступ куратора группы (который сидел в это время где-то на пляже на Алеутских островах) и тут куратор начал мне толковать кое о чем по моей специализации (вам будет неинтересно) и я на время отвлекся от  наладки рабочего процесса, и вообще из всей офлайновой движухи. До тех пор, пока не почувствовал – как тогда, полтора года назад, когда на лагерь прямо из-за кучки плавника вышел медведь – почувствовал, что на меня смотрят. Что на меня СМОТРЯТ. Я тихо зыркнул над краем экрана – кто где находится?  Сам  я сижу с лаптопом на диване спиной к стене, сзади быть некому. Эльза с Джимом и Ольга сидят напротив меня, раскладывают по тарелкам большую коробку бутербродов, Сирил и Роза толкуют у дверей с каким-то мужиком, который стоит ко мне строго спиной – пиджак, густые волнистые волосы с проседью. Иштван настраивает свою бормоталку. Куратор наш, видя, что я отвлекся, тут же надвинул свой тепловизор –  тюлени сами себя не пересчитают, дронов они не любят, а с большого удаления лежбище превращается для автоматической обработки в тюленью кашу… Почему у меня тогда шерсть дыбом? Окна закрыты густой зеленью, но будь там хоть тень, сквозь слепящий полуденный свет с улицы было бы видно…

Я уже было решил, что меня  — впервые в жизни – глючит – и даже обрадовался, ну сколько можно, вот эти все интуитивные штуки, они полезны но здорово нервируют, особенно если ты не планируешь их всерьез употреблять, а я, спасибо, нет, не планирую. В общем я успел обрадоваться, а наш куратор успел отвернуться и заорать, перекрывая свистящий мне прямо в наушники ветер  – Сегодня еще штук сорок набралось! —  когда я увидел. За кованой этажеркой, уставленной вперемешку книгами и вьющимися растениями, висело зеркало, и не прямо, а через зеркало на меня в упор смотрел тот мужик… Ну вот он-то явно креол, Розин отец, значит.

Едва поймав мой взгляд, он вздрогнул, мотнул головой, ласково прикоснулся к Розе и ушел из гостиной.

Роза проводила его взглядом – и тревожно глянула в мою сторону. И вполовину не так напряженно, как ее отец, но. 

Я сразу припомнил, как тяжело она зыркала в мою сторону в первый месяц после знакомства – Эльза тогда даже решила, что Роза в мою сторону неровно дышит, но вроде они тогда как-то быстро это разрешили, а вскоре и самой Эльзе стало неинтересно, я же как плюшевый щенок, любой движухе рад, но к отношениям непригоден принципиально.

Но тут меня окликнул Джим, скинул целый пакет таблиц, с которыми было совершенно неясно что делать, и я отвлекся. Тем более, что розин отец уехал (серой машины уже через полчаса, когда я пошел за дополнительным листом проектора, в гараже не было), а сама она мигом попустилась. Три дня мы рубились по общей схеме проекта, отвлекаясь только на поспать, поесть и упасть в бассейн, когда мозги вскипали окончательно. Ближе к вечеру четвертого дня картина фронта работ на год примерно сформировалась, можно было разбегаться каждому в свое поле.

Эльза пообещала подкинуть меня до станции. Я попрощался с народом, высказал Розе свое восхищение  — домом, местом, бассейном и вообще, закинул сидор с личными вещами через плечо – технику увезут обратно в универ без меня… Или не увезут, если отключения продолжатся, но тогда мы будем опять же централизованно решать, куда перекочевать и где собираться, вернувшись из поля.

Вышел как в духовку. Прикрыл за собой дверь – зачем выпускать остуженный с таким трудом воздух? Спустился четыре ступеньки, прошел в сторону гаража, удивился, что  открыто – Роза-то мне дала пульт, чтобы я открывал и снимал эльзину летучку с зарядки.

В гараже стояла серая машина.  Розин отец возился с чем-то в багажнике, услышал мои шаги, обернулся. Дернулся. Прикрылся рукой. Медленно выпрямился.

А, ну да, солнце-то садится у меня за спиной, вот он и щурится.

Но что-то не хочу я к нему близко подходить.

И пожалуй я даже на пару шагов отойду.

— Ох, — сказал он, — ты же… Ты тот мальчик из университета?

Я подумал и кивнул. Ну да. Мальчик, вроде бы, насколько мне известно… А что ж ты, мужик, за сердце хватаешься? Вот не надо бы так.

— Меня зовут Андре, — сказал я.

— Андре, — тихо повторил он.

Как призрака увидел, блин.

— Мне бы машину с зарядки снять, — пояснил я.

— А. Да. Да, конечно, — он захлопнул свою, растерянно взвесил сумку в руках, встряхнулся. – Доброй дороги… Андре.

Обошел меня по широкой дуге и исчез в доме. А у меня страшно испортилось настроение.  Что там такое? Дядька вроде нормальный, на вид симпатичный, лет… ну полтос, наверное. Перец с солью один к одному. И  — что важно – ни малейшей агрессии в мою сторону, хотя контачит-то его неиллюзорно. Любопытно ли мне, кого они там во мне видят? Пожалуй, нет. Хотя да. Потому что у обоих, хотя  у Розы, конечно, в разведении один к десяти, смесь недоверия и и… и надежды. Этого кого-то они бы ну… Не отказались бы реально повидать. Любопытно.

Подошла Эльза, ругнулась, что я стою с пультом в кулаке и туплю. Я выкинул розины семейные странности из головы, залез на пассажирское место и торопливо врубил кондиционер.

Через три месяца Роза и ее подружка с химии выиграли отдельный грант по пересчету долговременных эффектов динамики бикарбонатных осадков, и Розе предстояло сильно уменьшить свое участие в нашем блоке. С одной стороны обидно, с другой свой кусок она и так уже в общих чертах накидала, Сирил обещал подтянуть пару второкурсников, чтобы пропахали оставшиеся подробности, ну а отрулить она уже сможет, объем работы совершенно другой. Но под это дело нас всех опять позвали к ней в гости. Обмыть-то первый личный грант надо.

И во время обсуждения деталей «когда и как» я понял, что Роза мнется.

Она не хотела меня звать к себе домой еще раз.

Я опоздал буквально на пару секунд. Едва я сообразил, что надо срочно придумать почему я не смогу прийти и начать пространно извиняться, как она вошла в личку.

— Андре, слушай что. Давай я к тебе на днях заеду сама. Поболтаем. Я тебе просто честно расскажу что и как, ладно? А в группе скажи, что у тебя понос или там сифилис.

— Идеально. Я тебе вообще-то подарок купил, как раз отдам. Сифилис  — прекрасная идея, запулим что третья стадия, ок?

Я мирно отоврался в группе, Роза шумно обижалась, я подлизывался, Ольга сказала, что я дурак и мог бы по своим срочным делам и подвинуться, я клялся, что откуплюсь ведром шоколада, в общем, разрулили.

В обещанный день Роза приехала ко мне с бутылкой чего-то крепленого и нарезкой брутального сухого хамона.

— Тащи стаканы, — сказала она, прицепляя к моему проектору накопитель, — будем фоточки смотреть.

Мы сели на пол, развернули проектор на противоположную стену. Роза отхлебнула большой глоток, выдохнула. Не стала, к моему удивлению, закусывать. Щелкнула пультом.

— Смотри,  — сказала она, — узнаешь меня? Мне тут три года.

 Я узнал. Роза сидела у отца на руках и хмуро смотрела в камеру.  В центре снимка стоял я.  Блин, даже прическа такая же, тогда же вроде так не носили? И вместе с парнем из бэтмобиля – а у парня из бэтмобиля были тогда волосы, и кстати длинные – так вот, мы с тем парнем держали розину сестру на руках. И с ней было что-то очень нехорошо.

Лусия бывала у сестры в универе не раз. Да ее и за один-то раз увидев, не забудешь. Она высокая, гибкая, как плеть, у нее глаза… Ох, ребята, вы бы видели те глаза. У нее, кажется, двое детей, ну и я думаю, что никому моего возраста в ее сторону даже вздыхать смысла нет, только цветы своей селезенки тратить.  На этой фотографии Лусия была несимметричная. У нее были неправильные плечи, неправильная шея. Страшно тоненькие руки лежали  — одна на коленях, другая на моем  — ну как моем… ну на как бы моем предплечье. Сидела она на сцепленных руках моей и парня из бэтмобиля, второй рукой он поддерживал ее голову, а моя ладонь подхватывала ее под спину. Такое креслице из четырех рук.

— Что с Лусией было?

— Множественная грыжа позвоночника. Никто же не отдал бы троим геям здоровых детей.

— Но, — начал я, — но… Ты же на отца так похожа… И Лусия, вообще-то, тоже.

— Неа, — спокойно сказала она, — мы просто из той же провинции, откуда дед.  Они специально туда и поехали. Там по закону сиблингов нельзя разлучать, вот меня никому и не отдавали, ждали, пока Лусия умрет. А эти забрали нас обеих.

— Офигеть, — сказал я,  — по ней же никогда не поймешь, что было что-то не так.

— Это да, — кивнула Роза и отхлебнула еще, стукнувшись зубами о стакан, — ничего тебя больше на этом фото не смущает?

— Ну, я в зеркало-то смотрюсь иногда, да.

— Через четыре года после этой фотографии, когда Лусии сделали последнюю плановую операцию, — каким-то чужим голосом продолжила Роза, — и стало понятно, что все, осталось только выхаживать… Кайл признался, что ему что-то нехорошо и даже сразу пошел к врачам. Ты понимаешь, я очень боялась… После приюта… Что меня от Лусии заберут. И он ночевал вместе со мной у нее в больнице. Они никогда не говорили, сколько они денег туда спалили, я не спрашивала. Но дело в другом. Днем они менялись. И бабушка еще. А ночевал он. Потому что… Ну, я у других больше плакала. Блин.

Я понял, что совершенно не хочу спрашивать, что было дальше. Стоп. Вот бутылка. Я налил полстакана и точно так же, как Роза, ляскнул зубами о край. Не хочу. Не говори.

— Он умер через четыре месяца. Метастазы были везде. Там уже нечего было спасать. И они…  — Роза помедлила, — я не знаю, как они умудрились… В общем, до Лусии только года три назад дошло, что если бы не мы с ней, то… Они как-то все время поворачивали так, что типа мы с ней и не причем. Типа не виноваты.

— В смысле виноваты? – оторопел я, — вы были дети!

— Ты не понимаешь, — злобно сказала она и хлюпнула носом, — ну да, по чесноку, конечно не виноваты. Но вообще он сменял себя на нас.

— А чего ты мне раньше-то не сказала? Я бы и носа к тебе домой не сунул.

— Прикинь, — горько сказала она, — я к тебе, ну к живому нынешнему, привыкла. Ну и ты все ж таки не такой же в точности. А потом думаю – ну я же притерпелась, и даже Лусия притерпелась… Она вообще говорит, не так ты и похож…

Господи, Лусия, оказывается, знает меня в лицо. В жизни бы не подумал. Хотя, ну да. Разумеется, знает.

— В общем, извини, но ты не приходи ко мне домой больше, ладно?

— Теперь-то что уж, — пробормотал я и испугался. А что – теперь? Что изменилось?

— Налей-ка еще, — сказала Роза и протянула стакан.

Я налил.